ПОРАЖЕНИЕ ИЕЗУИТОВ.

Климент тринадцатый возложил на себя тяжёлое бремя, защищая иезуитов. В дальнейшем он пожалел об этом, но было слишком поздно. После того как ученики Лойолы были изгнаны из Португалии, их французские собратья продолжали свою преступную деятельность, тем самым дав парламенту все основания принять против них те строгие меры, на которых настаивало общественное мнение...

Иезуиты отправили на остров Мартинику отца Лавалетта, считавшегося умным человеком и дельным коммерсантом. В колониях миссионерская деятельность и религиозная пропаганда служили лишь предлогом: настоящей целью были крупные барыши от торговли экзотическими товарами, тем более выгодной, что иезуиты без всяких угрызений совести заставляли туземцев работать за единственное вознаграждение - обещание райского блаженства. На самом же деле под видом миссий всюду возникли торговые предприятия. Так называемые апостолы были попросту торгашами. Они приносили с собой католицизм, догмы, а взамен их вывозили сахар, кофе и так далее. Назначенный начальником иезуитской организации на Мартинике, Лавалетт добился неограниченного кредита в одном из самых влиятельных банков Лиона. Французский священник отец Форестье договорился с банкирами относительно оплаты всех векселей Лавалетта при устной гарантии общества Иисуса. Конечно, было бы более правильным заключить письменный договор, но служители церкви не могут запятнать себя, открыто занимаясь финансовыми операциями, - это было бы скандально! Однако, банкиры им доверяли. В течение какого-то времени они предоставляли достаточно большие суммы, которые им пунктуально возмещались то наличными деньгами, то в виде товаров, отправленных отцом Лавалеттом. Дело дошло до того, что банкиры ссудили сумму свыше двух миллионов франков. Получив с Мартиники уведомление, что к ним направлено несколько судов, гружённых ценными товарами, стоимость которых превышала долг, банкиры ни о чём не беспокоились. Они ничуть не встревожились и тогда, когда получили письмо, извещавшее, что суда захвачены англичанами. Чем они рисковали - ведь у них была гарантия богатейшего общества!

Банкиры обратились к генералу иезуитов, чтобы получить по векселям. И услышали в ответ, что по статуту ордена высшие начальники освобождают своих подчинённых от обязательств, если их выполнение влечет за собой ущерб для общества.

В ответ на все доводы злосчастных банкиров иезуиты продолжали настаивать на своём праве обманывать наивных людей, доверившихся их слову.

Один из банкиров решил съездить в Париж и искать помощи у высших иезуитских сановников. Но те остались глухи к его призывам. Тогда он попробовал разжалобить их, описав нищету и бесчестие, которые грозят ему и его компаньонам, так как банкирский дом не мог выдержать потери двух миллионов.

"Мы не переживем катастрофы, - сказал он, - и вы будете причиной нашего самоубийства". Богобоязненные иезуиты хладнокровно ответили, что они "отслужат мессы за упокой их душ".

В результате банкиры объявили себя несостоятельными, предоставив всё своё имущество кредиторам. Но, информированные о причинах краха, кредиторы решили сообща призвать к ответу отца Лавалетта.

Иезуит, в свою очередь, тут же получил от своих начальников указание объявить себя банкротом. Но трюк не удался. Было возбуждено судебное дело против всего общества в целом и передано в парижский парламент.

Иезуиты отлично знали о неподкупности своих судей. Но они полагали, что достаточно спрятаться за статуты общества, чтобы опровергнуть какую бы то ни было солидарность со своим агентом на Мартинике.

Им было предъявлено обвинение в ложном банкротстве и в преднамеренном мошенничестве отца Лавалетта с целью разорения кредиторов. Иезуитская организация на Мартинике владела огромными землями, движимым имуществом и денежными ценностями, стоимость которых во много раз превосходила сумму, которую следовало возместить банкирам за оплаченные ими векселя. В этой ситуации банкротство Лавалетта означало явную симуляцию, чего не захотели признать привлечённые к суду иезуиты.

Они ограничились в своей защите ссылкой на статьи статута, согласно которым деньги, индивидуально заработанные членом ордена, принадлежат обществу, тогда как общество всегда вправе отнести за личный счёт операции, приводящие к материальному ущербу.

Опираясь на это чудовищное утверждение, ученики Лойолы имели неосторожность вручить судьям свои тайные статуты.

Ввиду того что для рассмотрения их требовалось длительное время, парламент начал с того, что расценил общество как единую организацию, подчиненную одному генералу, и вынес решение об оплате обществом векселей, выданных отцом Лавалеттом.

Иезуитские главари слишком поздно поняли, как усложнили своё положение.

Чтобы хоть как-нибудь смягчить последствия роковой ошибки, они торопились удовлетворить решение суда, а затем потребовали возвращения компрометирующих их документов.

Но из-за чудовищных статутов поднялся такой шум и общественное мнение было настолько взбудоражено, что парламент уже не мог замять дело. Он наотрез отказался удовлетворить притязания последователей Лойолы, против которых росло народное возмущение.

Все классы общества требовали их изгнания. Иезуиты были вынуждены признать, что переоценили своё могущество, полагая, что могут открыто и безнаказанно заниматься гнусными делами. Тогда они обратились к нунцию Климента тринадцатого.

По их требованию был создан совет из тридцати епископов, которому было поручено параллельно с парламентом вести расследование. Само собой разумеется, что прелаты нашли конституцию иезуитов безупречной и постановили прекратить дело.

Но в конце концов парижский парламент вынес превосходно мотивированное решение, которое по праву можно считать своего рода шедевром.

Оно давало краткую историю общества иезуитов со времени его основания и содержало перечень декретов, изданных во Франции как в поддержку иезуитов, так и против них. Декреты в их пользу приводились для того, чтобы показать, что иезуиты никогда не выполняли своих обязательств и во все времена возбуждали справедливые серьёзные нарекания.

Специально рассматривались основные труды благочестивых отцов, где поощрялись стяжательство, богохульство, колдовство, астрология, лжесвидетельство, прелюбодеяние, содомия, воровство, убийство, в том числе убийство монарха.

Приводился список королей, князей, епископов и пап, убитых последователями Игнатия Лойолы.

В итоге теория и практика иезуитов расценивались как

"подрывающие все принципы религии и чести, оскорбляющие христианскую мораль, посягающие на права народов и неприкосновенность королевских особ".

"Вследствие этого институт иезуитов должен быть безоговорочно запрещён на территории всего королевства, королевским подданным навсегда запрещается содействовать или просить о восстановлении общества, так же как посещать коллежи, пансионы, семинары и конгрегации гнусных священнослужителей. Последователям Игнатия Лойолы предлагается покинуть все школы, монастыри, учреждения, под чьим бы руководством они ни находились, уединиться в любом месте страны, где надлежит проживать на обычных условиях, с запретом селиться вместе, подчиняться власти своего генерала и носить одежду священнослужителей".

Решение парламента дало возможность папе вновь продемонстрировать свои симпатии к иезуитам. Он очень резко протестовал против их осуждения, заявив, что "все запрещения, указы, распоряжения и заявления светских властей Французского королевства, направленные на уничтожение общества Иисуса, должны рассматриваться как недействительные, лишённые силы и незаконные, и никто не обязан их придерживаться, даже те, кто дал соответствующую присягу".

Людовик пятнадцатый нехотя, но всё же утвердил решение парламента. Правда, затем, он предложил святому отцу восстановить во Франции иезуитскую конгрегацию при единственном условии - изменить в статутах ордена статьи, касающиеся цареубийства. Он был согласен защищать иезуитские мерзости, лишь бы самому не стать жертвой сынов Лойолы.

Климент тринадцатый резко оттолкнул протянутую ему руку. "Да будут они тем, что есть, или не будут вовсе!" - ответил он.

Отношения между французским королём и римским двором обострились.

После скоропостижной смерти фаворитки короля маркизы де Помпадур иезуиты опять стали плести интриги. Им удалось добиться созыва собрания епископов для принятия решений о прекращении раздоров между светской властью и церковными авторитетами.

Они разразились анафемами против основных философских работ, среди которых были "Энциклопедия", "Словарь" Бейля, "Об уме" Гельвеция, "Эмиль", "Общественный договор", "Письма с горы" Жан Жака Руссо, "Опыт о нравах", "Философский словарь", "Философия истории" и "Восточный деспотизм" Вольтера.

Войдя во вкус, епископы объявили, что только церковь имеет право обучать детей. В те времена они ещё молчали о знаменитых правах отцов семейств, которыми так кичатся сегодня добрые клерикалы. Далее они приняли ещё несколько решений, основанных на том же принципе - примате католической церкви.

Парламент отменил решения ассамблеи прелатов. Тогда клирики обратились к королю, который аннулировал судебный указ. Легко воспламенявшийся Людовик пятнадцатый на мгновение проникся раскаянием и в этом настроении был готов пойти на всевозможные уступки церкви. Но победа, одержанная духовенством, превратилась скоро в их поражение. Король вдруг увлёкся некой мадемуазель де Роман; её прекрасные глазки рассеяли мрачные мысли монарха и заставили позабыть про иезуитов, епископов, папу - словом, про всё, что не интересовало его новую любовницу.

Парламент сумел воспользоваться ситуацией и в конце концов добился запрещения ордена. Иезуиты, ранее уже высланные из Парижа, были теперь вообще изгнаны из Франции. Они нашли приют во владениях святого отца. Тогда-то Клименту тринадцатому и пришлось пожалеть о своей чрезмерной доброте по отношению к иезуитам и о том, что он так рьяно защищал их от нападок.

Португалия, Испания и Франция избавились от благочестивых отцов, которые, естественно, бросились к своему высокому покровителю.

Орда иезуитов наводнила Италию, что причинило папе немало тревог. Он с горечью наблюдал за тем, как доходы с его земель стекаются в руки сынов Лойолы.

Опасаясь полного разорения, он был вынужден прибегнуть к радикальной мере - выдворить иезуитов из своих владений. Но папа был достаточно тонким политиком и прекрасно знал, как опасно приводить в ярость членов всемогущего сообщества. Поэтому, отдавая распоряжение о выезде, он обещал иезуитам своё покровительство в тех странах, где они захотят обосноваться. Он опубликовал буллу, заранее отлучавшую от церкви тех монархов, которые откажут благочестивым отцам в убежище и в прежних привилегиях. Но папские громы и молнии уже никого не устрашали и не помогли иезуитам.

КЛИМЕНТ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.

Климент XIV

После смерти Климента тринадцатого папой стал Антонио Ганганелли, принявший имя Климента четырнадцатого. Он был сыном врача, получил образование у иезуитов, но принадлежал к ордену францисканцев.

Он не принимал участия в церковных распрях при Клименте тринадцатом, так как неодобрительно относился к иезуитам, которым тот покровительствовал. Вступив на престол и ознакомившись с решениями правительств, изгнавших иезуитов, он в 1773 году издал указ, уничтожавший ненавистный орден. В результате Рим помирился со всеми католическими государствами Европы. Климент четырнадцатый был уверен, что иезуиты расправятся с ним. Так оно и вышло: вскоре после этого знаменитого указа он скончался. Современники не сомневались в том, что папу отравили.

ПИЙ ШЕСТОЙ И ЕГО СЕМЬЯ.

Пий VI

После довольно длительных дебатов на римский престол был избран Пий шестой. Он происходил из графского рода и в отличие от своего предшественника питал самые горячие симпатии к иезуитам (поэтому он занимал высокую должность министра двора при Клименте тринадцатом). Мракобес, он, однако, не мог не считаться с требованиями времени. Для его понтификата характерны постоянные колебания и полумеры как в светской, так и в церковной политике.

Что же касается его частной жизни, то здесь он полностью восстановил славные традиции многих своих предшественников. Оба его незаконнорождённых сына были осыпаны милостями. Сыну Людовику он пожаловал графский титул и предоставил неограниченное право черпать деньги из апостольской казны. Это дало возможность Людовику, склонному к коммерческой деятельности, пуститься в грандиозные спекуляции зерном.

Прекрасная деятельность для сына святого отца!

Впрочем, ещё неизвестно, кому отдать предпочтение в этой прелестной семейке. В семейных развлечениях принимали участие папа, его сестра, бывшая одновременно и его любовницей, их сыновья (они же и фавориты!) и девица замечательной красоты, приходившаяся Пию дочерью. Её мать состояла с ним в любовной связи, когда он ещё был кардиналом.

Не испытывая ревности, все они сожительствовали, меняя партнеров, словно вальсируя на балу, Пию шестому даже пришла в голову счастливая мысль соединить законным браком своего возлюбленного со своей любовницей, то есть поженить брата с сестрой, ибо сам был отцом обоих.

Новобрачные были осыпаны папскими милостями и подарками. Несколько ранее папа пожаловал молодому человеку титул герцога де Браччи.

В качестве свадебного дара святой отец преподнёс драгоценный ларец, содержавший десять тысяч золотых дублонов, чётки, бриллианты невероятной ценности, коллекцию медалей, украшенных драгоценными камнями. Кроме того, он подарил ему земли, дворцы, изумительное столовое серебро, конфискованное у сеньоров и прелатов, впавших в немилость.

В доказательство своей преданности первосвященнику многочисленные кардиналы, епископы, аристократы и апостольские чиновники сочли себя обязанными выразить герцогу и герцогине де Браччи чувства почтительной симпатии и презентовать множество богатых даров. Несколько залов Ватикана были переполнены ими.

Пий шестой к тому же решил воскресить старинную папскую традицию и привлечь к участию в столь знаменательном событии иностранные королевства.

Как раз в это время разрешились от бремени принцесса Астурии и французская королева. Обоим королевским отпрыскам он послал от своего имени и от имени своей племянницы священные пелёнки. Несмотря на этот святой дар, одному из младенцев предстояло лишиться трона, на который ему по праву рождения надлежало взойти.

В обмен на свою не слишком дорогостоящую посылку корыстный папа надеялся получить богатые подарки для своих обожаемых детей. И действительно, версальский и мадридский дворы поспешили изъявить признательность за любезность первосвященника, и на молодых супругов посыпались деньги и драгоценности.

Как и в былые времена, Ватикан каждую ночь превращался в вертеп. В оргиях кроме первосвященника, его дочери и двух сыновей принимали участие смазливые пажи, дамы, куртизанки, прелаты, высокие должностные лица и... поварята. Привязанности Пия шестого были разнообразны: от церковной и светской аристократии до юных поварят на кухне, к которым он особенно благоволил.

Ежедневно по нескольку часов он проводил за своим туалетом, красил губы, румянил щеки, умащивал телеса дорогими благовониями и рядился в дорогие кружева, как самая кокетливая куртизанка. У него бывали приступы ужасного гнева, если слуге не удавалось одеть его по вкусу. Тогда он разражался грубой бранью, раздавал пощечины и пускал в ход кулаки. Однажды он чуть было не убил портного за плохо сшитое платье.

Его так ненавидели в Риме, что каждое его появление, даже во время религиозных торжеств, сопровождалось свистом и улюлюканьем толпы.

ПИЙ ШЕСТОЙ - ВОР И УБИЙЦА.

Не зная устали, святой отец всеми способами умножал богатство своих незаконных детей. Он особенно хлопотал о герцоге и герцогине де Браччи. Прежний фаворит, Ромуальд, после того как он долгое время занимал первое место, отошёл на вторые роли. Он уступил первенство старшему брату, номинальному супругу прекрасной Констанции. Ромуальд легко перенёс новый каприз переменчивого папаши. Состояние его было достаточно велико, и он не особенно огорчался своим положением, поэтому сохранил самые тесные отношения с отцом, братом и сестрой, превратившейся в невестку.

Для обогащения милого семейства его глава не останавливался и перед преступлениями, и хотя был очень осторожен, ему не всегда удавалось замести следы. Вы можете судить об этом на основании следующего рассказа.

Миланский богач, по имени Аманцио Лерпи, решил переехать в Рим, полагая, что близость святого отца освятит и его самого. Богобоязненность Лерпи доходила до крайних пределов, вследствие чего большую часть своих доходов он употреблял на то, что священнослужители называют благочестивыми делами. Боясь, что солидное состояние рассеется по монастырям и другим церковным учреждениям, святой отец поручил одному иезуиту убедить Аманцио, чтобы тот для спасения своей души передал всё имущество герцогу и герцогине де Браччи. Когда дарственный акт был подписан, папа разыграл лицемерное изумление и стал уверять богобоязненного болвана, что он не позволит племяннику принять такой дар. На самом же деле он просто хотел заставить Аманцио заявить о своём даре перед свидетелями и рассеять таким образом подозрения, вызванные такой необъяснимой щедростью.

Папа правильно разгадал характер чудака, который тут же стал умолять святого отца не лишать его счастья распорядиться своим достоянием ради спасения своей души и обеспечения себе прочного места на том свете. Наконец Пий шестой дал себя уговорить, и дарственная состоялась. Выдержав свою роль до конца, он даже убедил Лерпи оставить себе ежемесячную ренту в пятьсот экю. У этого фантастического идиота была племянница, по имени Марианна, и он состоял её опекуном. Мать этой молодой особы маркиза Виктория Лерпи, возмущённая тем, что её дочь лишается наследства, на которое имела законное право, обратилась с протестом в трибунал аудитора палаты. Слепо преданный папе аудитор отклонил её жалобу. Достойный судья был тут же вознаграждён кардинальской шапкой.

Но маркиза не пала духом. Она подала апелляцию в трибунал римского судилища, состоявший из двенадцати судей и аудиторов, из которых только трое были римлянами, другие представляли разные итальянские города и страны Европы. Этот судебный орган был не совсем развращён, ибо только пятеро его членов содержались папой, и он, в общем, был довольно беспристрастным.

Опасаясь неблагоприятного решения трибунала, Пий шестой предложил Виктории Лерпи сделку, давая сумму в двести тысяч экю отступного за отказ от своей претензии. Она не согласилась.

Тогда папа изложил маркизе новый проект, в котором, отказываясь от первого предложения, брал обязательство устроить брак Марианны с Ромуальдом.

Таким образом девица становилась собственницей более крупного состояния, чем то, которое Аманцио даровал герцогу де Браччи.

"Скажите вашему господину, - ответила маркиза папскому посланцу, - что я ищу справедливости и пойду на всё".

Трибунал римского судилища отменил решение первого судьи и объявил дарственную аннулированной, мотивируя тем, что при этом имело место принуждение человека, слабого разумом. Пий шестой потерпел поражение. Он сделал вид, что подчиняется решению, но поручил всё тому же иезуиту заставить слабоумного Аманцио подписать завещание, по которому герцог де Браччи становится законным наследником всего имущества.

В тот самый день, когда несчастный дурак подписал завещание, у него сделались ужасные колики, сопровождавшиеся судорогами и рвотой. Ларчик просто открывался: опасаясь, как бы Аманцио не изменил своей воли, святой отец распорядился его отравить. Врачи тут же распознали причину болезни, но им удалось только на несколько часов продлить ему жизнь.

Как только он испустил дух, папа собрал римское судилище и представил завещание покойного. Судьи рассмотрели документ и, найдя его в полном порядке, собирались принять решение о том, что незаконный сын и любимчик первосвященника вступает в права наследства. Но тут внезапно появилась Марианна в сопровождении своей матери. Девушка развернула пергамент и передала его трибуналу. Это было другое завещание, более позднее, чем то, которым располагал Пий шестой.

Аманцио в новом завещании отказывался от первого, так же как и от дарственной, к которой его принудили, и оставил всё своё имущество дочери маркизы Виктории Лерпи, сообщив, что явился жертвой преступного священника и своей собственной доверчивости.

ПИЙ ШЕСТОЙ И БОНАПАРТ.

В то время как войска революционной Франции потрясали троны, Пий шестой надеялся на то, что реакция всё же восторжествует и ему удастся избежать возмездия со стороны французов. Каково же было его разочарование, когда у итальянских границ появились республиканские полки во главе с генералом Бонапартом!

Святой отец попытался собрать войско и с этой целью выпустил бумажные деньги, ценность которых не была ничем гарантирована. Всё это ему мало помогло, и, когда французская армия подошла к Риму, он предложил Бонапарту мир, согласившись уплатить контрибуцию в пятнадцать миллионов и отдать шедевры искусства, украшавшие галереи Ватикана. Договор был заключён на основе этих предложений, но Пий стремился таким образом лишь выиграть время. Подписав соглашение, папа обнародовал буллу, где говорилось: "Всем возлюбленным детям католической церкви, братьям во Христе! Для блага христианства мы призываем вас взяться за оружие. Чтобы вы, не колеблясь, исполнили нашу волю, мы сообщаем, что именем нашей верховной власти мы даруем индульгенции тем, кто станет под наше знамя, и вечное блаженство тем, кто убьёт хоть одного из наших врагов!.."

Видя, сколь странным способом первосвященник выполняет условия договора, Бонапарт пригрозил новыми военными действиями. И всё же припёртый к стенке Пий шестой ещё раз нашёл способ обмануть французского генерала. Делая вид, что покоряется воле Бонапарта, он заставил монастыри, соборы и конгрегации передать в Ватикан все ценные золотые и серебряные предметы, без которых можно обойтись при совершении католических обрядов. Затем он конфисковал у своих подданных столовое серебро, устроил обыски в частных домах, отбирая жемчуг, бриллианты, не брезгуя даже женскими кольцами. Совершив эти поистине апостольские деяния и собрав требуемую сумму, он уведомил об этом Бонапарта.

Директория тотчас же отправила в Рим своих комиссаров для ратификации соглашений между папой и Наполеоном. В дополнение к договору республика потребовала отмены булл, направленных - с начала революции - против французского народа, а также ликвидации инквизиции во всех католических странах и прекращения варварской практики кастрации детей в церковных хорах.

Не имея ни малейшего намерения выполнять свои обещания, папа только делал вид, что подчиняется, и тянул время, надеясь на помощь австрийских войск. В то же время духовенство по его приказу использовало все средства, чтобы разжечь религиозный фанатизм. Статуи богоматери во всех монастырях стали шевелить руками, открывать глаза, двигать ногами. Из распятий сочилась кровь. Черепа святых Петра и Павла в Риме распевали псалмы. Но самое удивительное из всех происходивших в ту пору бесчисленных чудес случилось в день большого праздника, в присутствии папы, кардиналов и более чем восьмидесяти тысяч зрителей. Мадонна сошла с места, троекратно повела головой и тяжко застонала.

Никакие патетические речи не могли сделать того, что было достигнуто грубыми фокусами. В ответ на призывы священников в церковной области повсюду создавались легионы добровольцев.

Положение французов, проживавших в вечном городе, стало небезопасным. Однажды в помещение, занимаемое французскими комиссарами, ворвалась банда, угрожавшая им смертью. Если бы не энергичное вмешательство испанского посла, бандиты, несомненно, привели бы в исполнение свои угрозы. Но они не утихомирились, а устроили в городе настоящую охоту на французов, восклицая при этом: "Да здравствует Мария!", "Да здравствует Пий шестой!" Среди убийц было немало духовных лиц, именующих себя служителями бога-миротворца.

Однако, победы Бонапарта над австрийцами вынудили папу прекратить погромы. Он даже написал Наполеону письмо, где уверял, что он ничего не имеет против республики и больше всех скорбит о кровопролитиях в Риме. Возможно, Бонапарт и поверил бы заверениям святого отца, если бы к нему в руки не попало письмо Пия шестого к австрийскому императору, которого папа убеждал как можно скорее прислать войска, сообщая в то же время, что старается "развлечь" господ комиссаров до тех пор, пока к нему не присоединятся союзники; тогда он сменит тиару на военную каску, развернет знаменитую хоругвь императора Константина и выступит во главе солдат Христовых против врагов католической веры.

Послание чуть было не привело к окончательному падению папства. В течение пятнадцати дней французская армия овладела половиной церковной области. К сожалению, Бонапарт этим и ограничился, хотя Директория приказала взять Рим. Возможно, именно тогда у него зародился план покорения Европы, а осуществить это, конечно, было невозможно без содействия духовенства. Поэтому он предложил Пию новый мирный договор, за который тот с радостью ухватился: заплатив огромную сумму и потеряв несколько провинций, он всё же сохранил всю полноту власти, а ведь был на волоске от того, чтобы потерять её навсегда.

РИМСКАЯ РЕСПУБЛИКА.

Пий VI был уже не молод, когда его свалила тяжёлая болезнь. В течение нескольких дней состояние первосвященника настолько ухудшилось, что стали серьёзно подумывать о выдвижении кандидатуры нового папы. Его смерти ждали со дня на день, и кардиналы хорошо понимали, что если трон будет вакантным в такой неустойчивый момент, то это угрожает существованию самого института папства. Ценности, собранные первосвященником для уплаты римского выкупа, ещё находились в Ватикане. Не сомневаясь в близкой кончине святого отца, его сыновья пришли к выводу, что миллионы лучше спрятать в своих сундуках, чем отдавать французской республике. И мошенники присвоили сокровища. Но Пий неожиданно поправился. Вероятно, его очень встревожило исчезновение денег, но, узнав, что грабители - его сыновья, сразу успокоился.

Но как возместить огромную сумму? Пий шестой слишком долго злоупотреблял терпением французского правительства и уже не мог рассчитывать на поблажки или на то, что ему удастся вновь обмануть его. Откуда же можно было собрать средства в разорённой стране? Пий понимал, что после всех поборов опять повышать налоги бессмысленно. Оставалось одно - обратиться к духовенству. В монастырях, соборах, в роскошных дворцах кардиналов и епископов накопились неисчислимые богатства. Сумма, в которой нуждался первосвященник, составляла лишь крупицу огромного достояния, каплю воды в безбрежном океане. Но получить хотя бы малую толику у церковных стервятников - дело весьма затруднительное. Они привыкли тратить свои деньги только на удовольствия. И всё-таки святой отец обратился к духовенству. Рясоносцы взбунтовались. Они завопили о тирании, проклинали папу в своих проповедях, называя вором, кровосмесителем, мужеложцем, подстрекали народ к восстанию.

Между тем явился Жозеф Бонапарт, требовавший выполнения договора и освобождения итальянцев, арестованных за их политические взгляды. Римляне поддержали французов, видя в них своих спасителей. Ликующая толпа, распевая патриотические гимны, направилась к резиденции представителей республики и приветствовала их с бурным энтузиазмом.

Видя эту манифестацию, первосвященник понял, что не следует ссориться с клириками. Мир между церковниками и их достойным главой был заключён. Уладив дело, Пий распорядился прекратить народные волнения. Злоба первосвященника на проклятых французов, пробудивших стремление к свободе у его подданных, не имела границ, и он решил воспользоваться уличными беспорядками.

На улицах и площадях Рима безоружные граждане кричали: "Да здравствует свобода!" Жестокий Пий послал против них солдат, которые безжалостно расстреливали жителей, не щадя никого, даже женщин и детей. Вслед за тем папские молодчики ворвались в здание французского посольства и потребовали выдачи итальянцев. Жозеф Бонапарт и несколько офицеров попытались воспротивиться, но что могла сделать горстка людей против нескольких сотен наёмников?

Итальянцы, понадеявшиеся на неприкосновенность посольства, были безжалостно истреблены, нескольких французов постигла та же участь, и среди них генерала Дюфо, сражённого при попытке защитить итальянцев. Подобные эксцессы имели место и в других городах Папской области. В Вероне были истреблены тысячи граждан. Банды насильников врывались в больницы, приканчивали на месте раненых и больных французов или бросали их в реку. Таким образом было уничтожено четыреста человек.

От имени дипломатического корпуса с энергичным протестом выступил испанский посол. "Я в отчаянии, - смущенно ответил первосвященник. - Мои люди действовали по своей инициативе. Во время столкновения, стоившего жизни храброму генералу Дюфо, я молился в своей часовне за процветание Французской республики". Возмущённый бесстыдной ложью, Жозеф Бонапарт потребовал, чтобы папа немедленно покарал виновных, угрожая покинуть Рим. Не получив ответа, он выехал из города со всем персоналом посольства.

Вскоре французские войска во главе с генералом Бертье триумфально вступили в Рим. Напрасно святой отец обращался опять к мадоннам и святым, ничто не помогло; к тому же итальянцы повсеместно братались с французскими солдатами.

У ворот города депутация приветствовала генерала Бертье как освободителя и сообщила ему, что в Риме провозглашена свобода. Бертье вступил в город под бурные рукоплескания римлян, толпа кричала: "Да здравствует республика!" Приблизившись к Капитолию, генерал остановился и громко произнес: "Катон, Помпей, Цицерон, Брут, свободные французы приветствуют вас на Капитолии, где вы так часто защищали права народов и прославляли Римскую республику. Дети галлов пришли с оливковой ветвью мира на знаменитый холм для того, чтобы установить здесь алтари свободы. А вы, римляне, отвоевавшие свои законные права, вспомните славных предков, взгляните на священные памятники вокруг вас и верните себе былое величие ваших отцов!"

После восторженно принятой речи Бертье возвратился к себе в лагерь. Перепуганный Пий шестой укрылся в Ватиканском дворце. Он направил к генералу Бертье своих наиболее высокопоставленных придворных для мирных переговоров. Бертье отказался принять послов и велел передать, что не признает авторитета папы и ждёт делегатов Римской республики.

Римские граждане, поверив в поддержку Франции, сформировали демократическое правительство. Они опечатали музеи, общественные места и все драгоценные предметы, украшавшие церкви, чтобы спасти их от алчного святого отца. Многих кардиналов выслали из Рима, наиболее виновных посадили в тюрьму.

Что касается самого первосвященника и двух его сыновей, то народ, проявив великодушие к тиранам, не посягнул на их жизнь, а только отнял оставшиеся у них богатства.

С дочерью папы поступили ещё снисходительней: правительство сохранило большую часть подарков, полученных ею от отца. Её отправили в Тиволи, где её утешали многочисленные поклонники, заменявшие оставшихся в Риме возлюбленных, один из которых был одновременно и братом и мужем, а другой отцом и великим главою христианского мира.

читать далее...