ИУДА

Итак, Иуда из городка Кариота. Единственный иудеянин среди двенадцати галилеян. Отношения между этими палестинскими народностями не отличались особой теплотой; именно этим часто объясняют тот не слишком восторженный прием, что был оказан галилеянину Иисусу в Иудее и ее столице - Иерусалиме ("...И ты не из Галилеи ли? рассмотри, и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк" - Ин 7:52). Это обстоятельство, однако, не помешало Иуде, еще и присоединившемуся к Христу достаточно поздно, среди последних, войти в число двенадцати Избранных и даже стать казначеем. Одно это ясно свидетельствует о том доверии и авторитете, которыми он пользовался в общине. А Иисус, между прочим, вовсе не производит на меня впечатления юродивого, неспособного в делах земных сложить два с двумя, а в людях разбирающегося наподобие царя Федора Иоанновича (или, к слову замечу, булгаковского Иешуа).

Не зря каноническая версия "предательства за тридцать серебреников" многим казалась неубедительной, и они искали поступку Иуды иных объяснений; в этом смысле он, несомненно, самый популярный из евангельских персонажей. Версии тут высказывались самые разнообразные: жгучая обида на "обманщика"-Христа, чье царство, как вдруг выяснилось, будет не от мира сего; желание удостовериться - сумеет ли человек, претендующий на роль Мессии, спасти хотя бы самого себя; стремление ускорить таким способом наступление царства Божьего на Земле (вариант: спровоцировать народное восстание). Характерная деталь: грандиозное кинополотно Дзефирелли "Иисус из Назарета" являет собой, вообще-то говоря, потрясающего качества "живые картинки" к евангельскому тексту, однако даже в нем линия Иуды дана в неканоническом варианте.

Замечательна в этом плане излагаемая Борхесом еретическая версия, приписываемая им вымышленному шведскому теологу Рунебергу:

"...Он начинает с убедительной мысли о том, что поступок Иуды был излишним. [...] Для опознания Учителя, который ежедневно проповедовал в синагоге и совершал чудеса при тысячном стечении народа, не требовалось предательства кого-либо из Апостолов."

Истинным же мотивом действий Иуды является "гипертрофированный, почти безграничный аскетизм. Аскет, ради вящей славы Божией оскверняет и умерщвляет плоть; Иуда сделал то же со своим духом. Он отрекся от чести, от добра, от покоя, от царства небесного, как другие, менее героические, отрекаются от наслаждения". М-да... Ну, до таких горних высей теологической мысли мы, пожалуй, воспарять не станем. Давайте все-таки для начала поищем мотивов поступка Иуды где-нибудь поближе к "объективной реальности, данной нам в ощущениях".

"Тридцать серебреников" как мотив предательства, однако, не выдерживают критики и по самым прагматическим соображениям; что значила эта ничтожная сумма по сравнению с возможностями казначея Апостолов? Если уж движущей силой поступков Иуды была алчность, то ему следовало спокойно и неограниченно долго приворовывать из доверенного ему денежного ящика общины. Только полный недоумок (или совок) режет курицу, несущую золотые яйца.

А действительно, приворовывал ли Иуда? Иоанн пишет об этом с полной уверенностью (Ин 12:6); странно, однако, что ни один из евангелистов-Синоптиков ни словом не упомянул о такой красочной детали, весьма оживляющей образ предателя. Остается предположить, что Иоанн, как уже с ним бывало, слышал звон, но не понял где он. Можно предположить, что за некоторое время до трагедии между Иисусом и Иудой произошел некий напряженный разговор по денежным вопросам. Это, однако, не было уличение Иуды в недостаче: в противном случае Петр и другие Апостолы не упустили бы в своих повествованиях этот эпизод как малосущественный. Запомним это.

Следует  отметить,  что  текст  Нового  Завета  содержит  одно  прямое  указание  на  то,  что  Христос  предвидел предательство Иуды задолго до своего последнего похода в Иерусалим. Речь идет об _и_н_т_е_р_п_р_е_т_а_ц_и_и_ Иоанном высказывания Учителя, произнесенного после Беседы о Хлебе жизни и последовавшего за ней дезертирства многих его сподвижников.

"Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти? Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? [...] Иисус отвечал им: не двенадцать ли вас набрал Я? но один из вас диавол. Это говорил он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи одним из двенадцати" (Ин 6:67-71).

Все однако не так уж просто и однозначно, как кажется Иоанну.

Начать с того, что из этого текста вообще-то говоря не следует, что Иисус имел в виду именно Иуду - это пусть и ретроспективно логичные, но все-таки домыслы. При этом, если допустить, что интерпретация Иоанна верна, возникает серьезный теологический казус: в Священное Писание оказывается впрямую введена вполне языческая идея фатальной предопределенности человеческих поступков, что вроде бы абсолютно несовместимо со всей философией христианства. Итак, пусть воспроизводимое Иоанном высказывание действительно имело место, и при этом мы допускаем, что оно относилось именно к Иуде. Из всего этого, однако, вовсе не следует, что речь в нем идет о ГРЯДУЩЕМ ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ, а не о каком-то ином - причем уже свершившемся на тот момент - поступке этого персонажа.

Кстати, а при каких обстоятельствах умер Иуда? Общепринятой стала версия Матфея - "пошел и удавился" (Мф 27:5). Между тем, в "Деяниях Апостолов" сказано нечто совершенно иное: "расселось чрево его, и вывалились все внутренности", и причем эта история была известна всему Иерусалиму (Деян 1:18-19). Фаррар, правда, считает, что "эти версии не слишком противоречат друг другу", и даже изобретает некий гибрид: у повесившегося Иуды обрывается веревка, он шлепается с высоты на землю, брюхо лопается... Правдоподобие такой конструкции, по-моему, в комментариях не нуждается [протоиерей А. Мень, по крайней мере, честно пишет, что "сведения, содержащиеся в Мф 27:3-9 и Деян 1, 16-20 согласовать пока [?! - К. Е.] довольно трудно"].

Да и вообще, самоубийство на почве раскаяния, после всех Иудиных подвигов во время ареста Учителя, психологически совершенно неубедительно. Такое действительно случается с людьми, которые совершили предательство, уступив насилию или шантажу; Иуда же действовал по собственной инициативе, вполне обдуманно и хладнокровно. Можно, конечно, принять каноническую версию, что в момент предательства его "обуял бес", а потом наваждение прошло, однако такие "объяснения" давайте все-таки прибережем на совсем уж крайний случай.

Но наиболее загадочна все же сцена ареста Христа в Гефсиманском саду. То есть здесь количество несообразностей (если придерживаться канонической версии) становится не то чтобы большим - эпизод просто состоит из них весь, без остатка. Позволю себе опять предоставить слово Домбровскому:

"- Во всей этой истории кроется какая-то огромная путаница. Ведь Христос-то не скрывался, а выступал публично. Его и без Иуды прекрасно могли схватить каждый день. "Зачем эти мечи и дреколья, - сказал он при аресте, - каждый день вы видели меня, и я проповедовал вам. Что ж тогда вы меня не взяли?"

- Логично, - улыбнулся Суровцев [офицер НКВД - К. Е.]. - То есть, конечно, логично только для Христа. Арестованные часто спрашивают об этом. Им невдомек, что бывают еще оперативные соображения."

Вот это-то как раз и будет предметом наших рассуждений - что же это были за "оперативные соображения"? Итак, сформулируем вопросы:

1. Арест Христа в любой момент можно было осуществить днем на улицах Иерусалима; количество его сторонников было весьма невелико, и воспрепятствовать храмовой страже они, конечно, не могли. Напомню, что с арестом несравненно более популярного Иоанна Крестителя никаких особых проблем у властей не возникло. Зачем же было вечером выпускать галилеян из города в лесистые окрестности Иерусалима, где контролировать их передвижения и при дневном-то свете было бы непросто? Иными словами: что именно выигрывали иудейские власти, неимоверно усложняя процедуру ареста и перенося его на глубокую ночь, в глухое уединенное место?

2. Поведение Иуды при аресте кажется абсолютно иррациональным. Его задачей было привести на место (действительно неизвестное никому в Иерусалиме) группу захвата, с чем он успешно справился. После этого любой нормальный предатель постарался бы отойти поглубже в тень (и в переносном, и в прямом смысле), а не лез бы на просцениум, демонстрируя всем и каждому свои исключительные заслуги. Ну какая, скажите, была надобность в публичном, театральном опознании Христа? За дни, что тот проповедовал в Иерусалиме, его, без сомнения, в лучшем виде "срисовали" сотрудники иудейской тайной полиции, без участия которых арест, конечно же, не обошелся. И - в этой связи: зачем Иуде понадобилось изображать из себя командира группы захвата ("Об Иуде бывшем вождем тех, что взяли Иисуса" - Деян 1:16), каковым он в действительности, конечно же, не был? Ведь если даже первосвященники дружно сошли с ума и поставили во главе отряда перебежчика (предатель, как известно, остается предателем, кого бы он ни предавал), то уж участвовавшие в операции римляне никогда в жизни не позволили бы командовать собой какому-то еврейскому бандиту, только что продавшему своего главаря.

3. В этой связи вообще стоит обратить внимание на состав группы захвата - он весьма странен с любой точки зрения. Во-первых, в нее, как уже было отмечено, входят не только евреи, но и римские воины, которые инициаторам ареста - первосвященникам - впрямую не подчинены. Чтобы привлечь легионеров к участию в операции, необходимо как минимум поставить в известность прокуратора, а это означает потерю драгоценного времени на неизбежные согласования - и чего ради? Это могло бы быть оправдано, ожидай Каиафа серьезного вооруженного сопротивления; такой риск, однако, был ничтожно мал - по сравнению с вполне реальной возможностью того, что встревоженная секта просто растворится в ночи - и ищи потом ветра в поле. Во-вторых, римлянами, которых никак не больше двух-трех десятков, командует "тысяченачальник" (военный трибун). Участие в операции офицера такого ранга (на наши деньги - полковника) ясно говорит о том, что Пилат со всей серьезностью отнесся к "просьбе об оказании интернациональной помощи". Отчего же на следующее утро он начинает валять дурака, изображая по отношению к арестанту благожелательный нейтралитет? В-третьих, среди иудеян помимо храмовой стражи (и наверняка имевшихся сыщиков) полно первосвященнических рабов со своими дрекольями. Позвольте поинтересоваться - что за нужда вдруг возникла в такой "тотальной мобилизации", и на что годна эта шушера - сверх того, что будет лишь путаться под ногами у профессионалов?

4. Совершенно непонятно, почему группа захвата не приняла никаких мер к задержанию Апостолов. Ведь даже если власти решили наплевать на их предыдущее соучастие в подрывной пропаганде, в момент ареста Христа как-никак имело место прямое вооруженное сопротивление [по древнерусской версии "Иудейской войны" (IX:3) при аресте Иисуса было перебито множество народа]. Тем не менее, отрубленное Петром ухо первосвященнического раба Малха (Ин 18:10) оставляют безо всяких последствий и беспрепятственно дают Апостолам исчезнуть. Это кажется особенно непонятным на фоне дальнейших событий той же ночи - трех попыток ареста Петра, причем за одну лишь принадлежность к окружению Христа, безотносительно к его участию в вооруженном столкновении со стражниками.

5. Как говаривал Шерлок Холмс, "чем нелепее и грубее кажется вам какая-нибудь деталь, тем большего внимания она заслуживает. Те обстоятельства, которые, на первый взгляд, лишь усложняют дело, чаще всего приводят вас к разгадке". В нашем случае такой деталью оказываются... факелы; да-да, те самые факелы, с которыми явилась на место группа захвата (например, Ин 18:3). Дело в том, что события происходили на еврейскую Пасху, которая совпадает с полнолунием. Факелы могли бы понадобиться для того, чтобы в кромешной темноте провести прочесывание загодя оцепленного участка сада (хотя и здесь от них было бы не меньше вреда, чем пользы), или для опознания задержанных. Кому и зачем, однако, понадобилось устраивать иллюминацию в залитом луной саду, демаскируя группу захвата на подходе к и без того известному ей месту?